Это стало поводом для нашей беседы о том, как сегодня развивается школа игры на ударных инструментах, какие есть тонкости обучения, какие традиции были заложены ее основателем Владимиром Сурначевым, кто и как сегодня их продолжает. Наши собеседники — преподаватель консерватории Сергей Нохрин и заведующий кафедрой духовых и ударных инструментов, профессор консерватории Маргарита Аунс.
Преподаватель консерватории Сергей Нохрин на открытии конкурса «Ударная Сибирь»
Сергей Юрьевич, вы имели счастье быть учеником большого профессионала и увлеченного человека Владимировича Леонидовича Сурначева. Каким он вам вспоминается?
Вы знаете, у меня только самые лучшие воспоминания, потому что это был человек, который отдавал себя профессии, очень бережно относился к нам, его ученикам, опекал нас и передавал знания. Считай, это наш второй отец! Он меня вырастил как духовно, так и профессионально. Советовал, помогал. Собственно, благодаря ему я и существую, у меня есть профессия и стабильная работа. Я счастлив.
Он был требовательный, жесткий, мягкий, внимательный?
Что касается профессии, он был категоричный и строгий. Если кто-то ему возражал не по делу, он прямо выходил из себя и грозно кулаком стучал по столу. Мог на тебя выразительно так посмотреть, мол, ты что-то хочешь сказать? И ты сразу понимаешь, что это самая большая ошибка в твоей жизни! Я помню один момент. Мы увлеклись занятиями спорта и вместо специальности решили пойти на тхэквондо. Приходим отпрашиваться, и он говорит: «Так что для вас важнее, тхэквондо или ваша будущая профессия?» И мы пошли на урок. Без возражений!
Какие традиции заложила школа Сурначева? Потому что по-другому ударную школу Новосибирска не назовешь. Она либо Сурначева, либо ее нет вообще.
Вы правы абсолютно. Да, он был фанат своей профессии. Находил какие-то источники, узнавал, что где есть, искал информацию, даже когда не было интернета. Узнал про международный конкурс в Бельгии и меня туда свозил. Вёл почтовую переписку с ведущими исполнителями, даже для этого изучал немецкий язык со словариком. После него у меня осталась большая нотная библиотека и его переписка с европейскими специалистами. Что-то он от них почерпнул, что-то сам додумывал. Увидел на фотографии, например, как держать палочки, и начал применять такую постановку. Он был своего рода новатор, всё впитывал, изучал, а потом на нас испытывал. Можно сказать, опыты ставил! Но ведь когда ты что-то придумываешь, нужно понять, как это работает. Таким образом он и создал свою школу. Сейчас мы это понимаем. Московская школа, школа Санкт-Петербурга и Новосибирская существенно различаются по постановке рук, по специфике звукоизвлечения. Поэтому, когда к нам приезжают на консультации, говорят, что вот в Москве всё по-другому. Ну да, в Москве учат так, а у нас так, делайте выбор!
Владимир Леонидович Сурначев (фото из архива Новосибирской государственной консерватории)
Я бывала на концертах Сурначева и его учеников. Это всегда была такая бешеная энергетика, что сотрясались стены.
Сам инструмент предполагает энергетику. Когда я отбор делаю в специальную музыкальную школу, приходят маленькие подготовишки. Они только учатся хлопать в ладошечки, какие-то нотки, длительности изучают, совсем маленькие, лет 7-8. Как только они заходят в класс, уже сразу видно, подходит он нам или нет. Если зашел, сразу без спроса подошел, по тарелке ударил, там грохнул, тут поднял, хлопнул что-то... О, наш! Берем! Это для меня показатель. Энергия, хулиганство, безбашенность — то, что надо для ударных, они же шумовые инструменты! Спокойный ребенок не сможет захватить публику, не тот душевный инструмент. Нужно подбирать другой, по темпераменту. На меня даже иногда родители обижаются, если я им советую другой инструмент. Ну бывает же такое, не подходит.
Как дети приходят в ударные инструменты? Ведь, насколько мне известно, в музыкальных школах нет специализации «ударный инструмент».
Есть те, которые целенаправленно занимаются и идут по этому пути, проходят через специализированную музыкальную школу, где есть класс ударных инструментов, потому поступают в консерваторию. А многие приходят из простых музыкальных школ. Там есть 6 или 7 часов факультатива. Пришел, поиграл, душу отвел, постучал и ушел. А вот потом каким образом ударные кого-то цепляют — загадка! Какое-то магическое свойство. Очень много таких ребят приходят из детской музыкальной школы № 10 в Академгородке, например. Я стараюсь продолжать дело своего шефа любимого. После 2015 года, после того как он от ушел, так сложилось, что мне досталось управление всем, что он держал в своих руках. Я и в специальном музыкальной школе преподаю, и в консерватории, и занимаю должность концертмейстера группы ударных нашего симфонического оркестра.
Как я понимаю, в нашем городе не так уж много преподавателей на ударных инструментах. Куда делись ученики Сурначева?
Они есть, конечно, и здесь, и по Сибири. Много учеников Сурначева играют или преподают в известных европейских коллективах. Практически все члены жюри конкурса — ученики Сурначева, они преподают и работают в Норильске, Томске, Сургуте, Кемерово. Двое осели в Европе. Марк Бессонов преподает во Франции и работает в оркестре в г. Блуа. Другой член жюри, Андрей Касаткин, преподает в Норвегии, играет в Филармоническом симфоническом оркестре Осло.
Куда выпускники уходят после окончания учебы? Куда они потом идут? Где распространяются?
С этим сложно немножко. Закончив образование, получив профессию, ты должен понимать, где ты будешь работать. У нас в городе два-три профессиональных коллектива. Нужно пахать с утра до вечера, чтобы заслужил место в симфоническом оркестре или оперном театре в каком-нибудь городе. Мы занимались по семь часов в день, вот без преувеличения, просто стоишь, стоишь, отрабатываешь, отрабатываешь. Но я сейчас не могу сказать, что дети занимаются по семь часов в день. Есть, конечно, талантливые дети, они трудятся и достигают успехов. У меня вот двое выпускников уехали в Москву, поступили в Академию Гнесиных. Один из них сейчас работает в одном из крутых оркестров — Российском Национальном Молодежном Симфоническом Оркестре.
А бывает такое, что учили человека, учили, а потом он закончил учебу и стал, например, программистом?
Такое вообще не встречалось, честно. Я вам скажу, не так легко уйти из музыки. Это такое ощущение, что тебя держит что-то, ты не можешь это забросить. Я заметил такую особенность, что даже люди, которые тебе встречаются в разных жизненных обстоятельствах, оказываются так или иначе связаны с музыкой. Друг друга чувствуют, наверное, притягиваются. Выйти из этой сферы бесполезно. Это надо себя сломать, переломить, чтобы пойти в другое направление, но все равно это тебя будет потом скрести.
Может ли музыкант, который прошел классическую школу ударных инструментов, перейти в джаз или в рок? Ведь роковых музыкантов, джазовых перкуссионистов нигде не учат.
В принципе, может, конечно, классическое образование такую возможность дает. Труднее из этих жанров прийти в классику. В Европе с этим получше: у них есть разные направления. До курса 3-4 они изучают общий курс ударных инструментов, а потом идут туда, где им больше интересно. Кто-то выбирает педагогику. Для такой обширной практики нужно очень много — и помещения, и инструментарий. Мы вот пока только мечтаем об отдельной кафедре ударных инструментов. Сейчас единственная кафедра в России есть в Академии Гнесиных в Москве. Нам тоже хочется, для нас это было бы не просто огромным, а прямо огроменным шагом!
Скажите, на этом конкурсе будут играть ваши ученики?
Да. Я надеюсь, что всё сложится хорошо. Но они же тоже ведь люди, у них есть небольшая боязнь не соответствовать ожиданиям преподавателя, да и кто-то может просто испугаться и отказаться в последний момент. Надеюсь, все хорошо выступят и займут достойные места, которые заслужили. Вы не представляете, как бьется сердце, когда начинают играть твои. Руки потеют, это всегда так страшно! Хочется убежать куда-нибудь, а потом уже узнать, что там и как. Это всё-таки большая ответственность, потому и сопереживаю.
Что самое главное, чему научил вас Сурначев?
Одно единственное его выражение скажу, которое он часто повторял, и всё будет понятно: под лежачий камень и вода не течет!
Профессор консерватории Маргарита Аунс на открытии конкурса «Ударная Сибирь»
Маргарита Владимировна, как в консерватории проходит обучение игре на ударных инструментах?
Так повелось по традиции, что духовые инструменты и ударные — это одна кафедра. Хотя, конечно, специфики совершенно разные, но как нас история объединила много лет назад, мы так и породнились. Когда сижу на конкурсах, я понимаю, насколько интересно развивается это направление. Могу сказать, что это популярный инструмент. Именно классические ударные, а не всё, что стучит и звенит. Это маримба, в первую очередь, различные виды барабанов, литавры, мульти-перкуссии — колокольчики, бубен, треугольник и т. д. На кафедре изучают все эти инструменты. Классический исполнитель должен быть разносторонним и освоить почти все ударные инструменты, которые используются в симфонической партитуре. Эстрадного направления у нас нет. Это разные техники.
Вы выпускаете ровно столько ударников, сколько нужно, сколько есть потребность?
В год выпускаются один-два ударника. Покрыть все потребности невозможно. Есть потребность в регионах. Надо в Барабинск отправить ударника, в Карасук, но, конечно, все хотят в больших городах закрепиться. Наших студентов с удовольствием забирают новосибирские коллективы – оперный театр, симфонический оркестр, оркестр народных инструментов. У нас есть студенты, которые учатся и уже работают в оперном театре. В городе тоже есть потребность, школы музыкальные просят специалистов. Чтобы работать с детьми, нужно получить качественное образование, мы стараемся его давать. Если прикасаешься к ребенку, особенно к базовому начальному обучению в школе, ты должен быть высокоуровневым профессионалом отличного качества. Очень важно заложить основы.
Преподаватель консерватории должен быть в первую очередь профессионалом или хорошим педагогом?
И то, и другое. Но это разные профессии. Надо минимум 5 лет, а то и 10, чтобы исполнитель почувствовал себя на шаг вперед. Преподаватель должен видеть перспективу студента-абитуриента. Что с ним будет, что на выходе можно из него сделать. Я горжусь нашей кафедрой. У нас в основном педагоги разных направлений в одном экземпляре. Сергей Юрьевич Нохрин, преподаватель ударных инструментов, это сочетание прекрасного исполнителя и педагога. Он природу ученика очень хорошо чувствует. С первого дня преподавания он подхватил класс Владимира Леонидовича Сурначева, и у него сразу получилось. Благодаря ему мы укомплектовали класс, купили инструменты. Он занимался подбором фирм, чьи инструменты лучше использовать в образовательном процессе. Потому что можно набрать много-много инструментов, потратить много денег, но пользы они не принесут. Вот специально на конкурс «Ударная Сибирь» он неимоверными усилиями организовал доставку маримбы из Китая, на которой могут играть участники.
То есть студенты играют на консерваторских инструментах?
Ну конечно, в каждом коллективе должны быть свои инструменты. У нас укомплектован класс ударных, но он небольшой. Консерватория не очень большая, не вмещаемся. Когда наш зал был на ремонте, нам несколько университетов предоставляли концертные площадки. Мы ездили из одного места в другое. Инструменты постоянно мигрировали, даже литавры возили. Сейчас, слава богу, появился шикарный большой зал, больше таскаться с инструментами не нужно. Для учебного процесса должен быть один комплект ударных инструментов, а для концертов — другой. Не всего хватает пока, надо подкупать. Мы в стадии решения этого вопроса.
Поводом для беседы стал конкурс «Ударная Сибирь». Как и зачем он возник?
Нам важно сделать срез и понять, на каком уровне мы сейчас находимся. Мы анализируем, в каком регионе какая ситуация с ударными, понимаем тенденции и общую картину. Важно увидеть педагогов, как они работают, проявить школы. Вообще конкурсы очень полезны. Всегда на каждом этапе обучения ребенку нужно попробовать себя, силы рассчитать. Могу я, не могу? И вообще, где я сейчас нахожусь? И родители часто очень хотят этого. Соревновательный момент подхлёстывает, стимулирует.
И еще этот конкурс — память о Владимире Леонидовиче. Мне удалось поработать с ним на кафедре. Он был прекрасным концертмейстером группы литавр в симфоническом оркестре, работал много с Арнольдом Михайловичем Кацем, был ведущим литавристом города. А в консерватории я его узнала как педагога. Коллеги помнят Сурначева как доброго человека, открытого, теплого душой, прекрасного музыканта. Его всегда интересно было слушать, легко. Когда он объяснял, как нужно прикасаться к маримбе (ну что там, вроде, особенного — стучи и стучи...), для меня это было открытие целого мира. Он рано ушел, очень жалко было. Мы переживали, что будет провал, что без такого высокого уровня профессионала школа уйдет. Но он, к счастью, оставил своих учеников, которые подхватили дело. Конкурс — это показатель того, что его дело, его школа живет и развивается.
Кто и откуда участвует в конкурсе?
От Москвы до Владивостока. Конкурс хоть и межрегиональный, но открытый. В основном все наши соседи принимают участие: Тыва, Абакан, Хакасия, Кемеровская область, Красноярск, Барнаул, Томск. Но есть две заявки из Алматы, Казахстан. Возраст — от младших школьников и дальше. Мы удивились, что в старшей группе принимают участие не только профессионалы, но и ВУЗы совсем другого профиля. На конкурс подали 81 заявку, из них 12 — онлайн. Я считаю, что это хорошо, динамика есть. Мы мечтаем поднять статус до всероссийского, с международным участием. Жюри у нас уже международное, из Норвегии и Франции, все выпускники Владимира Леонидовича. Надеюсь, у нас все получится!
Ольга Рахманчук
Фото: Новосибирская государственная консерватория